Соль >> Золото и соль Адриатики
Золото и соль Адриатики:
-
Римская империя пала — и Средиземноморье, экономически самый важный район Европы, осталось без явного лидера. Однако на эту роль было множество претендентов — никогда еще со времен финикийцев торговое соперничество в регионе не было столь острым.
Все Средиземноморское побережье было усеяно солеварнями. Некоторые из них были совсем крохотными заведениями, другие — крупными коммерческими предприятиями (такими, например, как солеварни в Константинополе и Крыму). Как и власть в этих землях, промыслы, основанные когда-то финикийцами, со временем перешли к римлянам, от них — к византийцам, а в конце концов — к арабам и туркам.
Многие предприятия, известные еще в римское время, продолжали процветать. Высоко ценилась египетская соль из Александрии, особенно fleur de sel — соляной цвет, светлые кристаллы, собиравшиеся с поверхности воды. Но и любая другая соль из Египта, а также из сицилийской провинции Трапани, с Кипра и Крита также считалась очень хорошей — не зря же о ней писал еще великий Плиний.
Венеция, единственный итальянский город, не успевший стать частью римской истории, расположен на островах в лагуне Адриатического моря. В древности здешние места выглядели совсем не так, как сегодня. Ряды узких длинных песчаных отмелей, называвшихся lidi, укрывали от штормов лагуны, которые тянулись от Равенны — торгового и политического центра прибрежного района — через эстуарий реки По до города Аквилея на противоположном берегу Адриатики, близ Триеста. Позднее именем Л идо стали называть узкий песчаный остров напротив Венеции, пользующийся популярностью у многочисленных туристов, заполняющих летом набережные и площади города. Но и в античные времена lidi были излюбленным местом отдыха — здесь проводили знойное лето состоятельные римляне.
В VI веке на земли римской провинции Венетия вторглись германские племена. Местное население, подобно жителям Бостона, искавшим убежища на Винограднике Марты, начало перебираться на острова, защищенные от моря песчаными косами.
Римлянин Кассиодор, виднейший ученый начала VI века, занимавший высокие посты при дворе варварских королей, восхищался поселениями в лагунах. Он сравнивал дома их обитателей, построенные частью на земле, частью на воде, с гнездами водных птиц:
Бедные и богатые живут вместе в равенстве. У всех одинаковая пища и схожие жилища, поэтому никто не завидует имуществу соседа и все свободны от пороков, которые правят миром. Все ваше желание превзойти других сосредоточено в солеварнях; вместо плугов и кос вы работаете с волнами [чтобы добывать соль], откуда и происходит весь ваш доход. От вашего усердия зависит все прочее, ибо хоть и может быть кто-то, кто не ищет золота, но пока еще не было никого из живущих, кто не желал бы соли, которая делает любую пищу более привлекательной.
Как и для Рима, демократия для Венеции была скорее идеалом, чем повседневной политической практикой. Но, хотя Кассиодор пишет о якобы царящем в Венеции всеобщем равенстве с излишней восторженностью, исключительное значение венецианской соли он отнюдь не преувеличил. Именно соль была ключом к политике, которая скоро обеспечит Венеции коммерческое господство в Южной Европе.
Расстояние от материка до островов, на которых расположена Венеция, в древности было намного больше, чем сейчас. Водное пространство между островами и «большой землей» — полуостровом Комаччо — венецианцы называли Семь морей. И фигуральное выражение «переплыть семь морей» — то есть совершить дальнее и опасное плавание — когда-то имело буквальное значение: преодолеть двадцать пять миль коварного мелкого залива, под поверхностью которого таились предательские песчаные отмели.
Примерно с 600 года венецианцы начали понемногу осушать отмели вдоль побережья материка. На месте Семи морей возникла суша, на которой был основан порт Кьоджа. А чуть южнее по берегу лагуны, которая стала теперь гораздо уже, стоял город Комаччо, господствовавший над дельтой реки По. Равенна, бывшая когда-то портовым городом, теперь находилась вдали от побережья, а ее морскими воротами стала Червия.
В VII веке семь морей исчезли окончательно, и венецианцы завели на отвоеванной у Адриатики земле соленые пруды. Еще Кассиодор писал, что жители лагуны используют в работе «вращающиеся валы» (впрочем, речь может идти также о «трубах» или «цилиндрах»). Не совсем понятно, что он имел в виду: катки для выравнивания дна искусственных прудов или цилиндрические глиняные сосуды для выпаривания соленой воды (римлянам были известны обе эти технологии).
Между VI и IX веками в солеварении было сделано еще одно важное технологическое усовершенствование: вместо того чтобы напускать морскую воду в искусственный пруд, перегораживать канал, соединяющий его с морем, и ждать, когда вода испарится на солнце, солевары стали копать целый каскад прудов с системой насосов и шлюзов. Когда вода в первом пруду частично испарялась, концентрированный рассол поднимали в следующий пруд. Там он продолжал испаряться, достигал еще большей плотности и перекачивался в третий водоем. А в нижний пруд тем временем поступала новая порция морской воды.
Когда раствор в последнем водоеме достигал определенной плотности, соль выпадала в осадок и кристаллы оседали на дно, откуда их было легко собрать. Конечно, технология была примитивной, образования кристаллов приходилось ждать год, а то и дольше, но если ветра и солнца было достаточно, а дождей, снова и снова разбавляющих соленую воду в пруду, не слишком много, то единственное, что могло бы сдержать развитие производства, — это недостаток территории для рытья новых прудов. К тому же метод почти не требовал оборудования, был дешев и — за исключением собственно сбора соли — не требовал большого количества рабочей силы.
Некоторые европейские историки считают, что этот метод примерно в 500 году изобрели китайцы. Однако китайские ученые, вообще-то не склонные уступать приоритет на какое-либо изобретение, в данном случае вовсе не притязают на первенство. Китайцам совсем не нравился этот способ: в результате медленного естественного испарения соль получалась грубой, а в Китае всегда считали, что чем соль мельче, тем она лучше.
Так что идея прудов с последовательным испарением, видимо, зародилась в Средиземноморье, где крупнозернистая соль широко использовалась для засола рыбы и мяса. Мусульмане Северной Африки, постепенно распространившие свое влияние и на острова Средиземного моря, были первыми, кто использовал этот способ добычи: на Ибице он применялся уже в IX веке.
В следующем столетии каскады прудов появились на побережье Далмации, на противоположном берегу Адриатики. В 965 году такие пруды были выкопаны в Червии, а в XI веке систему прудов устроили у себя и венецианцы.
К этому времени Венеция уже столкнулась с интенсивной конкуренцией. Недалеко от венецианского порта Кьоджа располагался город Комаччо, где соль делали монахи-бенедиктинцы. В 932 году венецианцы разрушили солеварни Комаччо. Но от этого выиграли не только они, но и третий игрок на местном соляном рынке — Червия, солеварни которой принадлежали архиепископу Равенны.
Теперь игроков осталось лишь двое: Венецианская республика и архиепископ Равенны, Кьоджа и Червия. Венецианские солеварни в Кьодже были более производительными, однако здесь делали только sali minutti—соль тонкого помола; когда венецианцам нужна была крупная соль, ее приходилось импортировать. А в XIII веке наводнения и бури разрушили почти треть прудов Кьоджи, и Венеция была вынуждена ввозить еще больше соли.
Вот тогда-то венецианцы и сделали важное открытие: посредничать в торговле солью гораздо выгоднее, чем делать ее самим. Начиная с 1281 года республика выплачивала купцам субсидии за соль, которую они привезли в Венецию из чужих краев. В результате импорт соли стал таким выгодным делом, что венецианские купцы могли позволить себе снизить цены на остальные свои товары. Обеспечив благодаря соляным субсидиям оборотный капитал, они снаряжали корабли в Восточное Средиземноморье, закупали там индийские пряности, а затем продавали их в Западной Европе по демпинговым ценам, которых не могли себе позволить конкуренты.
В результате самим венецианцам соль обходилась чрезвычайно дорого, но они охотно с этим мирились: ведь это была цена господства Венеции на рынке пряностей и зерна. И когда на Апеннинском полуострове случался неурожай, Венеция пускала свои соляные прибыли на закупку хлеба за морем — а потом диктовала цены во всей Италии.
В отличие от китайских императоров, правительство Венеции никогда не пыталось монополизировать солеварение: оно предпочитало извлекать доход, регулируя соляную торговлю. В XIV-XVI веках, когда Венеция была главным игроком на европейском рынке зерна и специй, от трети до половины общего веса венецианского импорта приходилось на соль. Весь товар неизбежно проходил через таможню. Camera Salis, Соляная палата, выдавала лицензии, в которых указывалось не только количество соли, которое мог вывезти тот или иной купец, но и порт назначения его корабля, и цена продажи.
Соляная палата обеспечивала и строительство великолепных общественных зданий Венеции, а также сложной гидротехнической системы, которая противостояла непрерывному натиску моря. Величественные здания города, прекрасные скульптуры, украшающие его, были созданы на деньги, полученные от торговли солью.
Венеция пользовалась репутацией надежного поставщика, и заключить договор с ней жаждали многие итальянские города. Так что венецианцы могли себе позволить диктовать условия торговых соглашений. В 1250 году Венеция согласилась поставлять соль в Мантую и Феррару, однако оба города должны были отказаться от закупок соли где-либо еще. В дальнейшем все венецианские соляные контракты строились по этой схеме.
Но по мере того как масштабы венецианской торговли расширялись, Венеции и самой нужно было все больше и больше поставщиков. Купцы, которых субсидировала Соляная палата, отправлялись в дальние пределы Средиземноморья, закупали соль в египетской Александрии, в Алжире, в Крыму, на Сардинии, Ибице, Крите и Кипре. И где бы они ни появлялись, они стремились скупить солеварни и прибрать к рукам добычу соли.
Венеция управляла рынком, контролируя производство. В конце XIII века, стремясь взвинтить цены, венецианцы разрушили все солеварни на Крите (правда, их владельцам был возмещен ущерб) и запретили там местное производство. Венецианцы сами стали поставлять на остров соль из Других районов Средиземноморья. Но однажды, два столетия спустя, буря погубила сразу несколько соляных транспортов, и у критских крестьян возникли серьезные проблемы: ведь без соли нельзя было ни сохранить заквашенное молоко, ни приготовить сыр.
В 1473 году венецианцы захватили Червию и принудили былого конкурента поставлять соль только в Венецию (единственное исключение сделали для союзника Венеции — города Болонья, расположенного неподалеку, в долине реки По). А когда Генуя — набирающий силу новый соперник Венеции — превратила остров Ибицу в крупнейший центр производства соли в Средиземноморье, венецианцы в ответ сделали своей соляной базой Кипр, в 1489 году ставший венецианским владением.
Чтобы манипулировать рынком и контролировать максимально обширную территорию, Венеция использовала корабли своего купеческого флота. Подобно военно-морским силам быстрого реагирования, они стремительно перебрасывались туда, где в этом возникала необходимость. Венецианские военные моряки контролировали Адриатику, останавливали чужие корабли, проверяли груз и требовали предъявить бумаги, подтверждающие, что условия перевозки соответствуют венецианским правилам.
До Венеции только Китай столь же всесторонне регулировал производство соли и торговлю ею. И возможно, это не просто совпадение: ведь на венецианскую политику оказывала заметное влияние одна из почтеннейших городских семей — семейство Поло.
В 1260 году два венецианских купца — Никколо Поло и его брат Маффео — отправились ко двору Хубилай-хана, энергичного повелителя монголов, который незадолго до этого завоевал Китай. Они вернулись в Европу через девять лет с посланиями от хана к Папе Римскому. Хубилай приглашал европейцев — ученых и церковных иерархов — прибыть к его двору и рассказать ему о мире Запада. Два года спустя братья Поло снова двинулись на восток, на этот раз взяв с собой Марко, семнадцатилетнего сына Никколо, и двух монахов-доминиканцев. Монахи вернулись с полпути, не выдержав тягот путешествия, но Марко ехал все дальше со своим отцом и дядей.
Приключения, о которых он рассказал в своих записках, — мечта любого подростка. Маленькая экспедиция прошла по Великому шелковому пути через Среднюю Азию и бассейн реки Тарим и через четыре года после отъезда из Венеции прибыла в Шандо — летнюю столицу повелителя монголов. Хан, если верить Марко Поло, вовсе не был разочарован тем, что единственный посланец западной учености оказался столь юн. Хубилай разрешил Марко путешествовать по огромным пространствам монгольской империи, изучать языки и знакомиться с местной культурой, а молодой венецианец, возвращаясь в Шандо, рассказывал Хубилаю обо всем, что ему удавалось разузнать.
Почти через двадцать пять лет, в 1295 году, трое венецианцев вернулись домой, где их с трудом признали даже ближайшие родственники. А еще через три года, во время войны Венеции с Генуей, Марко Поло, служивший на флоте, попал в плен и был заключен в тюрьму, где он, вероятно, и надиктовал историю своих приключений товарищу по заточению — некоему Рустичелло из Пизы, известному сочинителю рыцарских романов.
Вполне вероятно, пизанец слишком вольно перетолковал историю Марко Поло и приукрасил ее. Целые эпизоды ее явно заимствованы из собственных книг Рустичелло или других рыцарских романов — например, описание прибытия Марко ко двору Хубилай-хана самым недвусмысленным образом напоминает прибытие рыцаря Тристана в Камелот в романе о короле Артуре.
С самого момента своего появления в 1300 году путевые заметки Поло вызывали у венецианцев подозрения. Да полно, был ли он действительно в «стране Катай»? И если да, то почему ничего не пишет ни о Великой китайской стене, ни о чае, ни о принцессах с перебинтованными ножками? Книга Марко Поло изобиловала неточностями, и он не заметил многих деталей, уже известных тогдашним венецианским купцам. Но впоследствии все новые и новые путешественники, добравшиеся до Китая, убеждались, что многие из описанных Марко любопытных подробностей абсолютно достоверны. И в конце концов, должен же он был где-то провести все эти двадцать пять лет! Книга Поло разожгла интерес к торговле с Поднебесной у многих европейцев, в том числе и у Христофора Колумба, и оставалась основой западных представлений о Китае вплоть до XIX века.
Легенда ширилась. Например, часто думают, что именно Марко Поло научил итальянцев делать пасту. Действительно, в Китае уже в те времена существовало великое множество видов лапши. Тем не менее в книге Марко Поло лапша упоминается только однажды: он дивится, что иногда ее делают из муки, полученной из сердцевины определенного сорта дерева. Maccheroni — одно из старейших итальянских слов для обозначения макаронных изделий — встречается в одной генуэзской книге еще в 1279 году, то есть задолго до возвращения Марко из Китая. А большинство сицилийцев не сомневается, что родина итальянской пасты — именно Сицилия, куда ее еще в IX веке завезли арабы-завоеватели. К тому же пшеницу твердых сортов, из которой делают пасту, могли выращивать еще древние греки Может быть, они умели делать и нечто вроде лапши. у римлян тоже было блюдо, похожее на лазанью, да и само слово lasagna, возможно, происходит от древнегреческого lagana - лента.
Марко Поло нигде не упоминает китайские бумажные деньги, но зато описывает, как китайцы делают соленое печенье, оттискивают на нем изображение хана и затем используют в качестве денег. Он не раз пишет о соли и китайской соляной администрации. Поло рассказывает, что многие китайцы отправляются в многодневное путешествие, только чтобы добраться до холмов соли «столь чистой, что ее можно просто откалывать и употреблять в пишу». Он пишет о доходах, которые император получает от соленых источников в провинции Каразан, о производстве соли в Чан-ли. Каждый раз, когда речь заходит о соли, Марко Поло непременно обращает внимание на доходность солеварения для государственной казны.
Марко Поло был до мозга костей венецианским коммерсантом и, естественно, испытывал самый искренний интерес к соляной торговле и способам ее регулирования. Кроме того, он не сомневался, что будущим читателям его книги — другим венецианским купцам — эта тема будет столь же интересна. И одной из целей его книги было, возможно, желание помочь правительству Венеции распространить свое соляное могущество на всем Средиземноморье.
Трудно оценить, в какой степени это заслуга Марко Поло, но Венеция действительно расширяла свою соляную экспансию не менее успешно, чем монгольские ханы, и получала от этого великое богатство и власть.