Соль >> Соляные битвы Америки
Соляные битвы Америки:
-
Если взглянуть на подробную карту едва ли не любого уголка Северной Америки, сразу бросится в глаза причудливый узор второстепенных дорог. Кажется, будто небольшие городки разбросаны и связаны один с другим совершенно хаотически, без всякого видимого плана и системы. Причина в том, что на самом деле все эти проселки пролегли на месте тропинок, которые были когда-то протоптаны дикими животными, искавшими соль.
Животным соль необходима, и чтобы получить ее, они ищут соленые источники или водоемы, выходы каменной соли и вообще любую соль, которую можно лизать. Лизунцы, которые встречались по всему континенту, обычно представляли собой несколько акров вытоптанной просоленной земли — бесплодной, белесо-бурой или сероватой. Там, где животные годами лижут соль, образуются глубокие ямы, почти пещеры. Индейцы охотно селились рядом с лизунцами — источниками соли, их примеру потом последовали колонисты. К большому лизунцу близ озера Эри на территории современного штата Нью-Йорк протоптал широкую тропу бизоны, и построенный там впоследствии город был назван Буффало.
Когда европейцы высадились в Северной Америке они обнаружили, что во многих индейских поселения умеют делать соль. В 1541 году испанский конкистадор Эрнандо де Сото, первым из европейцев поднявшийся по Миссисипи, писал: «Соль собирают на берегах реки, когда вода отступает. Поскольку ее невозможно собрать без из рядной доли песка, соль складывают в специальные корзины, широкие сверху и сужающиеся ко дну. Корзину вставляют в горшок и процеживают через нее соленую воду с песком — так, чтобы песок остался в корзине. А горшок ставят на огонь, воду выпаривают, и соль остается на дне».
Однако племена индейцев-охотников, которые не знали земледелия, не знали и соли. Исключением были разве что эскимосы Берингова пролива, которые умели варить оленину, медвежатину, мясо моржа и другую дичину в морской воде. Но другие народы — пенобскот, меномини, чиппева — до появления европейцев не имели ни малейшего представления о соли. Миссионеры-иезуиты жаловались, что в стране гуронов соли совсем нет, однако предполагали, что именно поэтому у индейцев гораздо более острое зрение, нежели у французов: они «не едят соли, не пьют вина и не употребляют других продуктов, обладающих свойством высушивать глазные соки и ухудшать зоркость».
Обитатели берегов залива Пьюджет-Саунд на крайнем северо-западе США питались главным образом лососем и не знали соли; не знали ее и могикане. В рационе этих коннектикутских индейцев были не только омары, моллюски, и миноги, но также и злаки, однако, по словам Коттона Мазера, «ни единой крупинки соли у них не было, пока мы им не даровали ее».
Однако делавары умели солить свою зерновую кашу, а хопи варили бобы с тыквой и тушили кролика с чили и диким луком в соленой воде. Зуни делали клецки в соленом соусе и пекли kushewe— хлеб из липового семени с добавлением соленого нутряного сала. Отправляясь в путешествие индеец-зуни непременно брал с собой глиняный горшочек с солью и еще один — с красным перцем чили. Это сочетание приправ на юго-западе США до сих пор считается классическим.
В седьмой месяц ацтекского календаря обитатели древней Мексики совершали пышный обряд, посвященный богине Уиштосиуатль — «соляной женщине», научившей людей солить пищу и добывать соль. Кроме того, она считалась богиней распутства. Бернардино де Сахагун, испанский миссионер XVI века, описывает, как выглядела Уиштосиуатль: покрытые золотом уши, желтые одежды, переливающийся зеленый плюмаж и накидка из рыболовной сети. Ее щит был украшен перьями орла, попугая и квезала, и она отбивала ритм посохом, увенчанным бумажными Цветами, чашечки которых были наполнены благовониями. Девушка, которая была удостоена чести служить живым воплощением Уиштосиуатль, в течение десяти дней танцевала со сборщицами соли. Кульминацией праздника был день, когда в жертву богине приносили двух рабов, а затем и саму девушку.
Женское соляное божество известно во многих коренных культурах Северной Америки. Индейцы навахо, например, почитали дух соли в образе старухи. У земледельческих племен юго-запада США и Мексики собирание соли было священным актом, которым руководили шаманы племени. Начало собирания соли сопровождалось специальными ритуалами, частью которых у хопи было ритуальное совокупление с соплеменницей, изображавшей «соляную женщину». Часто сборщики должны были пройти обряд посвящения, а у некоторых народов собирать соль имел право только член привилегированного клана — как, например, клан попугая у индейцев племени лагуна.
Как правило, соль собирали мужчины, но у навахо это могли делать и женщины. А индейцы зуни, говорит один из мифов этого племени, сначала тоже разрешали собирать соль и тем и другим, но мужчины и женщины вели себя так разнузданно друг с другом, что соляная богиня была оскорблена, и источники соли начали быстро иссякать. Поэтому обычай пришлось изменить, и соль стали собирать только мужчины.
О благополучном исходе похода за солью молилось все племя, и когда сборщики наконец возвращались в селение, то каждому из них его тетка по отцу должна была омыть тело и голову водой и мылом из юкки.
История обеих Америк - это почти непрерывная летопись за соль. Эти битвы начались еще до появления европейцев и продолжались вплоть до окончания Гражданской войны в США.
Подобно итальянским городам, все крупные центры цивилизации Нового Света возникли поблизости от месторождений соли. Инки добывали ее из соляных источников рядом со своей столицей Куско. Кочевые индейцы Колумбии, вероятно, основали свои первые постоянные поселения именно потому, что им нужна была соль, и они научились ее делать. В их общественной жизни все было подчинено эксплуатации соляных источников. Горцы чибча, жившие в местах, где сейчас находится столица страны Богота, подчинили себе всю округу именно потому, что умели делать соль лучше, чем соседи. Дважды в год — психоаналитика начала XX века это наверняка бы заинтересовало — индейцы чибча приносили благодарственные жертвы духам, воздерживаясь от секса и соли.
Подобно африканцам, чибча выпаривали рассол в горшках и получали куски соли конической формы. Как и положено обществу, в котором уже есть богатые и бедные, они делали тонкую, очень белую соль для первых и темную, неприятную на вкус для вторых. Все соляные источники чибча принадлежали вождю — зипе, — который держал племя в руках, умело распределяя соль между его членами. Испанцы быстро это поняли, объявили источники собственностью испанской короны — и власть зипы кончилась.
Берналь Диас в «Подлинной истории завоевания Новой Испании» пишет, что ацтеки добывали соль, выпаривая мочу. А еще одно индейское племя, жившее в Гондурасе, окунало в океан раскаленные головешки, а потом ее соскребало с них соль — точь-в-точь как древние бритты. Н обычно соль получали, выпаривая воду соляных источников, собирая кристаллы в руслах пересохших рек в пустынях или соскабливая ее с камней на берегу океана.
Ацтекские воины полностью контролировали дороги по которым перевозили соль, и легко перекрывали доступ к ней для своих врагов. В «Истории завоевания Мексики» --классической книге Уильяма Прескотта1, вышедшей в 1849 году, — описана дань, которую ацтеки собирали с покоренных народов: «Две тысячи голов самой белой очищенной соли, формованной в горшках и предназначенной только для повелителей страны».
Самые ранние свидетельства о производстве соли у индейцев майя относятся примерно к 1000 году до н. э., однако в некоторых районах Мексики, где майя никогда не было, — например, в Оаксаке — были обнаружены следы еще более древних солеварен. И хотя за источники соли приходилось вести постоянные войны, индейцы успешно торговали ею и процветали. Когда появились европейцы, цивилизация майя уже клонилась к закату, и одним из признаков этого был полный упадок ее соляной торговли.
Государство майя простиралось от полуострова Юкатан до современного мексиканского штата Чьяпас и Гватемалы.
Эрнан Кортес высадившийся на Юкатане в начале XVI веке, обнаружил здесь развитую соляную индустрию: майя торговали не только солью, но и соленой рыбой, а также выделанными при помощи соли шкурами животных.
Соль служила индейцам и в качестве лекарства: в смеси с майораном и размятыми листьями дерева ксуль ее использовали как противозачаточное средство, солью с маслом врачевали эпилепсию, а соль с медом давали роженицам при болезненных родах. Соль вообще играла большую роль в различных ритуалах, связанных с рождением и смертью.
Выпаривать соленую воду под солнцем обитатели Юкатана научились по меньшей мере две тысячи лет назад, то есть примерно тогда же, когда и европейцы. Кроме того, майя умели извлекать соль из растений, хотя такая соль обычно содержит больше хлористого калия, чем хлорида натрия. Они сжигали определенные виды пальм и травянистых растений, бросали пепел в воду, а затем выпаривали ее (такую же технологию используют и некоторые племена, обитающие вдали от цивилизации в джунглях обеих Америк и Африки).
Индейцы племени лакандон, уединенно живущие в дождевых лесах на границе штата Чьяпас и Гватемалы, говорят на языке группы майя, однако с культурной точки зрения они всегда сильно отличались от обитателей древних городов Юкатана. Лакандоны добывали соль, сжигая древесину и листья пальм, и использовали ее в качестве денег. Одетые в длинные белые одежды, они передвигались по лесным рекам на каноэ и безмятежно жили вплоть до XX века, когда Мексика и Гватемала начали обустраивать общую границу. Военные сводили лес, потому что охранять границу в джунглях было слишком трудно. Лакандоны рубили деревья, потому что бледнолицые хорощ0 платили за древесину ценных пород. И когда их леса стали исчезать, индейцы утратили свою самостоятельность и свои традиции: деревообрабатывающие компании стали снабжать лакандонов солью, и они перестали сжигать пальмы.
Вот еще один типичный случай уничтожения культурного наследия Чьяпаса: в 1970-х годах в результате постройки плотины был затоплен старинный город Конкордия. Жителей переселили на более высокое место, однако древние солеварни города остались на дне водохранилища. Датский антрополог Франс Блом, работавший здесь 1920-1940-х годах, описывает эти солеварни: вода, посту павшая из естественных соляных источников по желоба из выдолбленных стволов деревьев, испарялась под солнцем в неглубоких каменных лотках, похожих на каменные чаши гавайских аборигенов.
Конкордия славилась своими оригинальными украшениями из соли. В испарительный лоток погружали шестиконечную звездочку, сплетенную из тростника, и скоро она обрастала сверкающими белыми кристаллами. Такие звездочки с незапамятных времен использовались для жертвоприношений, и во времена Блома майя приносили их даже в католические храмы.
Забавно, что точно так же делали рождественские украшения в далеком Чешире: солевары окунали в свои поддоны веточки деревьев, а когда на них оседали кристаллы соли, похожие на иней, этими «заснеженными» веточками убирали дома к Рождеству.
Испанцы не только прибрали к рукам индейскую соль: с их появлением в Америке потребность в соли вообще чрезвычайно выросла. Европейцы начали разводить в Новом Свете крупный рогатый скот, стада которого нуждались в соляной подкормке. Кожевенной промышленности также нужна была соль, не могла обойтись без нее и добыча драгоценных металлов, блеском которых были ослеплены конкистадоры. С середины XVI века мексиканскую серебряную руду обогащали методом патио, и этот способ требовал таких огромных количеств соли, что испанцы стали строить большие солеварни прямо на серебряных рудниках.
Климат полуострова Юкатан очень благоприятен для солеварения, а географическое положение в центре Карибского бассейна как нельзя лучше способствует развитию торговли. Полуостров, бывший главным центром производства соли в доколумбовой Америке, остался таковым и после прихода испанцев. Новые хозяева не нашли на Юкатане ни золота, ни серебра, и поэтому испанская корона пыталась извлечь доход из местных солеварен. Однако испанская соль, обложенная многочисленными и разнообразными налогами, не могла конкурировать с британской. Даже Куба — испанская карибская колония, естественный рынок сбыта для юкатанских солеваров — покупала соль у англичан. Но времена изменились, и в XIX веке, в результате хаотических колебаний соляного рынка, юкатанскую соль стали, наоборот, отправлять в Ливерпуль.
Первой американской землей, которую увидели британцы, был полуостров Ньюфаундленд, в водах которого они ловили треску. Затем английские корабли появились в Карибском море, на островах которого удалось наладить добычу морской осадочной соли, необходимой для рыбных промыслов. Однако ее не хватало, а ливерпульские торговцы солью упорно отказывались считать малонаселенный новый континент достойным рынком сбыта.
С точки зрения британского адмиралтейства, проблема дефицита осадочной соли решалась просто: следовало захватить силой или получить в результате дипломатической интриги колонии, где морскую соль можно было бы добывать с выгодой и в изобилии. У Португалии, например, в избытке хватало осадочной соли, но ее рыболовецкий флот отчаянно нуждался в защите от французских каперов. И Англия заключила соглашение с Португалией, обязавшись защищать ее рыбаков, а взамен получила доступ к островам Зеленого Мыса, где британские корабли могли отныне загружаться морской солью на своем пути через Атлантику. Острова в восточной части архипелага — Майо, Боа-Виста и Сал («Соль») — представляли собой заболоченные солончаки, и в XVII веке Англии было предоставлено исключительное право на добычу соли на Майо и Боа-Висте.
Соль добывали только с ноября по июль, потом летние дожди разбавляли соленую воду островных болот. Корабли бросали якорь на рейде Майо, название которого англичане переиначили на свой лад — Мэй-Айленд. Последние двести ярдов до берега проходили на гребной шлюпке. Позади го пляжа расстилалось соленое болото — цепочка солончаков, покрытых слоем воды глубиной восемь дюймов. На то, чтобы наполнить трюм корабля, могло уйти несколько месяцев, однако иногда слишком раннее начало дождливого сезона вынуждало моряков сняться с якоря ныне Времени. Корабли подходили один за другим, и если на рейде Майо их уже стояло слишком много, опоздавшим приходилось отправляться на Боа-Висту. Однако там рассол был не таким концентрированным, и поэтому на сбор и погрузку уходило гораздо больше времени. К тому же якорная стоянка на Боа-Висте была дальше от берега, так что морякам приходилось грести целую милю, чтобы доставить добычу на корабль.
И все же полный трюм драгоценной морской соли безусловно стоил нескольких месяцев тяжкой работы.
В XVII и XVIII веках, пока европейские державы жестоко сражались друг с другом за Карибские острова, на которых можно было выращивать ценнейший сахарный тростник, коммерсанты Северной Европы — англичане, голландцы, шведы и датчане — искали по всему миру соленые болота, похожие на солончаки Зеленого Мыса.
В 1568 году голландцы под предводительством Вильгельма Оранского подняли восстание против испанского владычества. Война за независимость затянется на восемьдесят лет, и одним из первых ее последствий для Голландии станет дефицит соли: Испания закроет мятежникам доступ своим соляным источникам. Однако голландским морякам удавалось иногда незаметно подобраться к берегам Венесуэлы в районе полуострова Арайя, отделенного от материка пустынным мелким заливом шириной восемь миль. Здесь они воровали из-под носа у испанцев соль, которая под жарким карибским солнцем осаждалась в виде толстой белой корки на берегах залива. Кроме того, соль добывали на Бонейре — одном из нескольких Антильских островов принадлежавших Голландии.
Англичане тем временем столь же незаконно собирали испанскую соль на островках архипелага Тортуга (или «Соляная Тортуга») у побережья Венесуэлы. Соль также добывали на острове Ангилья и островах Тёрке, преимущество которых было в том, что они находились гораздо ближе к Северной Америке и ее тресковым промыслам. Как и на островах Зеленого Мыса, моряки сами набивали солью трюмы и везли ее в Новую Англию, Новую Шотландию или на Ньюфаундленд.
Чтобы защититься от вражеских военных кораблей и пиратов, карибские соляные транспорты ходили не поодиночке, а большими конвоями. Так же, кстати, обстояло дело и в европейских водах: в бретонском соляном порту Круазик стояли под погрузкой огромные флотилии кораблей с вооруженной до зубов командой. Сходить на берег с оружием было строжайше запрещено, иначе любая кабацкая драка грозила превратиться в настоящие военные действия. Особенно люто ненавидели друг друга английские и голландские моряки.
В конце зимы на Барбадосе собиралось несколько десятков британских транспортов и военные корабли сопровождения. Один из капитанов этого огромного флота избирался адмиралом, и корабли выходили в море, обычно направляясь к Тортуге. Здесь команды в течение нескольких месяцев загружали трюмы солью. Если флотилия была слишком многочисленной или год выдавался дождливым, соли на всех не ало И поскольку участники экспедиции были конкурентами, которых сплотила, да и то на время, лишь общая для всех опасность, команды кораблей соревновались друг с другом, кто быстрее набьет полный трюм. Затем все вместе новь шли на север, а когда убеждались, что опасность, особенно со стороны испанского флота, уже миновала, расходились наконец каждый в своем направлении.
В 1684 году Бермудские острова, открытые англичанами еще за 150 с лишним лет до этого, были официально объявлены британской колонией. Только что назначенный губернатор получил из Лондона приказ «наладить собирание морской соли». Если эту задачу удастся решить, то любой английский корабль, направляющийся в американские колонии, сможет зайти на один из крошечных островков примерно в шестистах милях от побережья Северной Америки и взять на борт груз осадочной соли для рыболовецких промыслов. Перед Бермудскими островами открывались самые радужные перспективы.
Но местный климат был недостаточно жарким и солнечным для того, чтобы эффективно выпаривать морскую соль. Зато на Бермудах росли кедры, так что колонисты, большинство из которых были потомками девонских моряков, стали строить из этого прочного дерева маленькие маневренные шлюпы. До начала XVIII века, когда рыбаки Новой Англии изобрели шхуну, бермудский шлюп с его единственной мачтой и огромной площадью парусов считался самым быстроходным парусником, способным обогнать любой военный корабль. Это был основной тип торгового судна в Карибском море и Северной Америке, а иногда шлюпы даже ходили из Ливерпуля в Западную Африку и обратно.
Основным продуктом, который отправляли с Карибских островов в Северную Америку, была соль: если считать по весу, то этого тяжелого товара вывозили больше, чем мелассы, больше, чем рома, и даже больше, чем сахара. А на обратном пути корабли набивали свои трюмы американской соленой треской, которой кормили рабов на сахарных плантациях.
В южной части Багамской цепочки островов и еще южнее, на архипелаге Тёрке и Кайкос, сборщики соли обнаружили маленькие островки с внутренними солеными лагунами. Особенно удобные лагуны имелись на островах Грейт-Инагуа, Гранд-Тёрк, Южный Кайкос и Солт-Кей. Колумб и панские конкистадоры, пришедшие вслед за ним, почти полностью истребили местное население, так что островки стали практически необитаемыми и соль там можно было собирать без всяких препятствий.
Немногочисленное местное племя на острове Грейт-Инагуа также было перебито, и на необитаемый, поросший травой островок стали заходить за солью корабли под самыми разными флагами. В 1803 году бермудские сборщики соли заложили на берегу соленой лагуны городок Мэтью-таун.
Пока большая часть команды собирала по берегам лагуны кристаллы соли, капитан в сопровождении немногих матросов и чернокожих рабов вновь выходил в море: ловить морских черепах, искать что-нибудь ценное в обломках кораблей, разбившихся на окрестных скалах, или торговать с пиратами. Иногда в бухточки, проход в которые стерегли опасные рифы и не нанесенные на карту мели, специально заманивали корабли, чтобы посадить их на камни, а потом разграбить.
В XVIII веке бермудский губернатор жаловался, что «торговля на Кайкосе неизменно превращает тех, кто посвятил себя ей, в людей весьма свирепых, поскольку предоставляет широчайшие возможности для воровства и мародерства». Губернатора также весьма тревожила практика посылать рабов разбойничать, пока свободные моряки были заняты сбором соли. Он писал: «Так негры учатся воровать как у государства, так и у частных лиц».
Через пару месяцев капитан со своими рабами возвращался из этой прибыльной экспедиции на остров, команда загружала трюм, поднималась на борт, и корабль брал курс на колонии Северной Америки.
В 1650-х годах британские колонисты с Бермудских островов обратили внимание на маленькие пустынные островки Гранд-Тёрк и Солт-Кей (последний был совсем невелик — меньше трех километров в длину и двух в ширину). Проходящие мимо корабли и раньше бросали якоря на Солт-Кей, чтобы набрать соли из лагун, занимавших треть площади островка. В 60-е годы XVII столетия начались более регулярные разработки, но поначалу соль собирали только летом, когда лагуны пересыхали.
Еще через десять лет бермудские сборщики соли освоили и соседний, более крупный остров — Гранд-Тёрк (возможно, его назвали так потому, что на острове рос особый вид кактусов, похожих, по мнению колонистов, на турецкие тюрбаны). Сначала здесь тоже работали только летом, однако зимой, когда на острове никого не было, сюда стали наведываться испанцы, которые сжигали постройки сборщиков соли, ломали их оборудование и увозили с собой все, что могли. С начала XVIII века бермудские колонисты, чтобы защитить свое имущество, основали на острове постоянные поселения. Со временем тут были построены каменные причалы, и местная гавань превратилась в наиболее защищенную на архипелаге Тёрке и Кайкос: корабль мог спокойно провести здесь под погрузкой несколько недель, не боясь бури. Однако торговые суда становились все более крупными, и гавань со временем оказалась слишком мелководной для них. Большие корабли бросали якорь на рейде, и соль приходилось доставлять туда на гребных шлюпках.
На островке Солт-Кей была устроена система прудов и шлюзов. Каждый год приходилось тратить несколько недель, чтобы привести ее в порядок. Пруды спускали, чистили глиняное или выложенное камнями дно и укрепляли его. Грунт должен был удерживать воду и при этом не крошиться и не загрязнять соль.
Разбогатевшие сборщики соли строили себе дома в бермудском стиле — с толстыми стенами, способными нети тяжелую ступенчатую крышу из тесаного камня. Такая крыша, похожая на мощную каменную пирамиду, могла выдержать почти любой ураган. Дома обставляли привозной мебелью красного дерева. Это были настоящие особняки плантаторов-рабовладельцев, хотя и лишенные изящества, свойственного усадебным домам, которые украшали собой табачные, хлопковые и сахарные плантации Виргинии, Алабамы или Вест-Индии.
Веранда с восточной стороны дома выходила на соленый пруд, веранда на западе — на грузовую пристань. Соль — слишком большую ценность, чтобы доверить ее хранение постороннему, — хозяин ссыпал в глубокий подвал собственного дома. Соль была источником богатства, и ее приходилось охранять днем и ночью.
Насосы, приводимые в движение ветряными мельницами, поднимали морскую воду по каскаду последовательных испарительных прудов. Чтобы поддерживать в рабочем состоянии механизмы ветряков и шлюзов, в доме имелась кузница. На острове выращивалось некоторое количество овощей, однако по мере того как местные леса вырубали на дрова для соляных печей, почва истощалась, и со временем Гранд-Тёрк превратился в голый, сухой и жаркий клочок суши. Добыть пропитание на нем было все труднее, и даже пресной воды стало не хватать.
В 1790 году на острове Провиденсиалес, входящем в состав архипелага Тёрке и Кайкос, поселились двое американцев — братья Стаббс. В свое время им пришлось навсегда покинуть мятежные североамериканские колонии: преданным сторонникам британской колониальной администрации оставаться там долее было невозможно. Предки Стаббсов были чеширскими солеварами, но братья решили попытать счастья, став вест-индскими плантаторами. Они назвали свою плантацию Чешир-Холл и пытались выращивать на ней сизаль, однако дело не пошло. Провалом закончилась и попытка культивировать на острове длинноволокнистый хлопок: единственным промыслом, который можно было развивать на этом плоском, засушливом маленьком островке, оказалась добыча соли.
На остров пришлось завезти скот: мулы тащили к пристаням тяжелые телеги с солью, а коров держали ради молока и мяса. Но очень скоро все эти маленькие, залитые солнцем бесплодные островки с солеными болотами начали процветать — ведь они лежали на оживленных морских путях, а Британской империи была чрезвычайно нужна соль.